Как живёт Фукусима после катастрофы: Страна зашедшего Солнца
Вчера весь мир вспоминал о потрясшей его весной 2011 года аварии на атомной электростанции в японской префектуре Фукусима. Сегодня мы рассказываем о том, как живёт это место спустя три года после катастрофы.
Фото: Damir Sagolj, ReutersАвария на атомной станции «Фукусима-1», случившаяся 11 марта 2011 года по причине землетрясения и последовавшего за ним цунами, была худшим событием в мире атомной индустрии после Чернобыльской катастрофы. Свои дома вынуждено покинуло более трехсот тысяч человек, сегодня старательно налаживающих жизнь на новых местах, не забывая приглядывать за своей малой родиной. Фукусима восстанавливается, но спустя три года после катастрофы восстановление выглядит чем-то парадоксальным.
Фото: Damir Sagolj, ReutersПарадокс в том, что спустя три года после катастрофы Фукусима выглядит хуже, чем в самый разгар природного и техногенного катаклизма. Улицы Намие, крупнейшего города из попавших в зону отчуждения, выглядят не как декорации к фильму-катастрофе, а скорее как фон для фильма ужасов. Создаётся впечатление, что всё население городка просто в одночасье испарилось – улицы в вечернее время продолжают подсвечивать фонари, как часы функционируют светофоры, а, если нажать на кнопку торгового автомата возле закрытого магазина, то он выдаст стакан свежего горячего кофе. Только людей нет, да изредка встречающиеся дикие животные и дезинфекционные пакеты с заражённым мусором, складируемые на пустых спортивных площадках, напоминают о том, что здесь что-то не в порядке. Городские коммуникации поддерживаются не только для рабочих-ликвидаторов, продолжающих устранять последствия катастрофы, но и для иногда встречающихся на улицах бывших жителей города, облачённых в высокие сапоги и респираторы. Раз в месяц им позволено посетить свои дома – и вынужденные переселенцы пользуются этой возможностью, стараясь спасти своё имущество от запустения и разрухи. Бывать в городе чаще или оставаться в нём на ночь строго-настрого запрещено. Но находятся и те, кто на запрет плевать хотел.
Фото: flickr.com
Фото: Damir Sagolj, ReutersОдин из этих людей – 58-летний фермер и бывший волонтёр в интернате для умственно отсталых Кейджи Сакамото. Горесть катастрофы он переживает при помощи взятой на себя миссии, для исполнения которой японец и остался жить в зоне отчуждения, – Сакамото-сан спасает животных, брошенных хозяевами при эвакуации. Кошки, собаки, кролики, коровы и лошади – на попечении Кейджи сегодня находится более пятисот спасённых животных. Самое любимое из них – одна из двух десятков собак, молодая дворняга по кличке Атом, которую пёс получил из-за того, что появился на свет за считанные дни до катастрофы. «У меня нет соседей, я здесь один», - Сакамото-сан не отличается особой словоохотливостью, но его короткие фразы служат лучшим описанием жизни в Фукусиме спустя три года после аварии на атомной станции. Хотя в одном он не прав – сосед у него всё-таки есть, пусть и в соседнем городке Томиока. Этот посёлок тоже попал под эвакуацию, избежать которой пожелал только фермер Наото Мацумура. И тоже по причине животных, только если Кейджи Сакамото спасает брошенных зверей, то Мацумура-сан отказывается бросать своих. Так и живет в окружении полусотни коров, двух кошек, собаки и даже двух страусов. Он куда более словоохотлив, чем его коллега из Намие, но больше любит говорить не о своей жизни, а о политике властей. Любит критиковать официальный Токио за Олимпиаду 2020 года: «У нас есть множество вещей, которые необходимо сделать вместо Олимпиады. Она может пройти где угодно. Так зачем же Япония? Почему бы не пустить средства на помощь Фукусиме?», - возмущается он.
Фото: Damir Sagolj, Reuters
Фото: Damir Sagolj, ReutersВласти прекрасно осведомлены о Сакамото и Мацумуре, но не пытаются выселить их насильно – то ли понимают, то ли им просто не до этих чудаков. За соблюдением лимитов посещений зоны отчуждения иногда смотрят тоже сквозь пальцы. К примеру, Миэко Окубо приезжает в посёлок Иитате через день. Она прибирает дом и кормит отцовскую собаку, оставляя той запас еды и воды до следующего своего визита. Забрать не решается из-за уважения к родителю. После того, как о принудительной эвакуации объявили по телевидению и радио, 102-летний Фумио Окубо облачился в выходной костюм, поужинал и повесился незадолго до рассвета, за которым должно было последовать переселение. Отец Миэко родился, вырос и состарился в своём доме в Иитате, и для него покинуть родные стены было чем-то столь же немыслимым, как для самой женщины немыслимо забрать его пса. Поступок Фумио стал настоящей притчей среди эвакуированных жителей Фукусимы, которые характеризуют его не иначе как традиционный самурайский акт смерти с сохранением чести и верности малой родине. Держа портрет отца в руках, Миэко тоже не против высказывать своё мнение относительно грядущей токийской Олимпиады, и она также считает, что средства лучше было бы потратить на помощь пострадавшей провинции. Но рефрен её речей иной: «Мы просто боимся оказаться забытыми из-за Олимпийских игр», - артикулирует японка.
Фото: Damir Sagolj, Reuters
Фото: Damir Sagolj, ReutersЧто заставило этих людей остаться на загрязнённой территории или посещать её чаще рекомендуемого, подвергаясь постоянной и вовсе нешуточной угрозе здоровью и жизни на фоне продолжающихся утечек радиации? Ответ встаёт перед глазами в историях тех, кто покинул свои дома в точном соответствии с планами эвакуации. Зоной отчуждения стоило было назвать не пространства внутри двадцатикилометровой безлюдной территории, а то, что находится по ту сторону невидимой радиационной границы, где люди живут во временных домах, возведённых властями на скорую руку. О нём лучше других может рассказать Хироши Масакура, бывший житель Томиоки, нынче живущий в эвакуационном центре города Иваки. Он спасается от собственной печали в том, что сочиняет песни о покинутом доме и пишет портреты умершей супруги – она умерла почти сразу же, когда начало казаться, что жизнь беженцев налаживается. С переездом во временное жилище она начала страдать от депрессии, а спустя четыре месяца скончалась от обострившейся болезни. Хироши считает, что болезнь его жены обострилась не из-за полученной дозы радиации, а именно из-за её тоски по потерянному дому. «Когда мы месяцами жили в спортивном зале одной из школ во время эвакуации – всё было ещё терпимо. Нас было много, мы все ели одну и ту же пищу, были вместе, нас поддерживали журналисты и разные знаменитости. Всё изменилось с переездом сюда», - заключает Масакура-сан. И небезосновательно – в эвакуации за три года умерло больше людей, чем непосредственно от катастрофы. Кто-то из обострившихся болезней, кто-то покончил жизнь самоубийством.
Фото: Damir Sagolj, Reuters
Фото: Damir Sagolj, ReutersЭто может подтвердить и Екояма Шуху, буддийский монах, святыней для которого за последние три года стал счётчик Гейгера. Он посещает зону отчуждения чаще обычных переселенцев, каждую неделю принимая участие в нескольких церемониях похорон на заражённой территории – многие беженцы хотят вернуться на родину хотя бы в смерти, против чего власти не возражают. Монах, оставшийся без своего храма, что находится в эвакуированном городке Минамицушима, не отказывает бывшим прихожанам. И несмотря ни на что Шуху-сан с оптимизмом смотрит в будущее, возлагая надежды и на скорую Олимпиаду: «Я думаю, что Олимпийские игры в Токио – это хорошо, к 2020 году для Фукусимы (которая находится всего в двухстах километрах от японской столицы) будет сделано очень многое. И будет делаться и после игры, я надеюсь», - говорит монах.
Фото: Damir Sagolj, Reuters
Фото: Issei Kato, ReutersНо пока картина предстаёт всё равно самая удручающая, сражает своей звенящей атмосферой наповал – Фукусима серьёзно отличается от ставшего популярным у экстремальных туристов Чернобыля. Атмосфера давит даже в жизни возрождающихся земель. В городе Иваси, где живёт большая часть эвакуированных, в прошлом году к туристическому сезону наконец-то открылся общественный пляж Йоцукура, бывший недоступным из-за заражения воды. Пляжный сезон он встретил практически безлюдным, будто это какой-нибудь атолл Мурурора. «Этот пляж был переполнен до катастрофы. Кажется, сегодня его посещает не больше одной десятой тех людей, что любили бывать здесь раньше», - утверждает 71-летний Такеши Такаки, прогуливающийся здесь со своей собакой. Среди таких людей и одинокая сёрфингистка Аем Эндо, ловящая младших «родственников» той волны, что повлекла за собой катастрофу. «Меня не волнует то облучение, которое я могла бы получить. Я люблю море, мне нравится сёрфинг, без этого я не могла бы жить своей жизнью», - рассказывает она, замечая, что занимается сёрфингом и на до сих пор закрытых пляжах.
Фото: Damir Sagolj, Reuters
Фото: Issei Kato, ReutersАтмосфера упадка ощущается даже вдали от берега, посреди моря, где двое рыбаков - 80-летний Сохэй Йаоита и 71-летний Тацуо Ниицума - вытаскивают сети с рыбой на свою лодку. Эта рыба не превратится в суши, она пойдёт на исследования радиоактивного загрязнения морских просторов. Основной промысел сотен местных жителей на побережье всей префектуры по-прежнему запрещён, ловить рыбу для исследования разрешено всего нескольким судам по контракту с правительством. «Мы делаем то, к чему привыкли, я горжусь нашей рыбой, она славилась по всей Японии», - говорит Йаоита-сан. И добавляет: «Теперь она славиться только среди учёных». У него не было иного выхода, кроме как согласиться на единственное предложение, связанное с его профессией. На нынче пустующем рыбном рынке в городе Хисанохама он мог выручить несколько тысяч долларов в месяц, занимаясь любимым делом, сегодня его доходы сократились в разы. И это Сохэю ещё повезло оказаться среди тех восьмидесяти рыбаков, которые не только пережили цунами, но и получили работу от правительства. Остальным повезло куда меньше. «Для многих мужчин среднего возраста работа рыболовом значила всё, так что теперь им трудно даже общаться с другими людьми, они обособились, многие начали пить», - рассказывает о бывших коллегах Йаоиты-сана Хидео Хасегава, занятый в центре поддержки пострадавших от катастрофы и её последствий. «Ядерная катастрофа уничтожила наши средства к существованию, и теперь мы нищие», - вторит ему Сохэй. Под «мы», думается, подразумеваются все жители Фукусимы, под словом «нищие» - в первую очередь душевное опустошение, висящее здесь в воздухе и спустя три года после катастрофы. Тем временем в пустующем Намие автомат нальёт вам свежий горячий кофе, стоит только нажать на кнопку.
Фото: Damir Sagolj, Reuters
